«Отец» советского червонца
Сегодня, когда наши финансы, денежное обращение и кредит находятся в исключительно сложном положении и требуется их радикальное обновление, явно заметен интерес экономистов, историков, публицистов и массового читателя к некогда всемирно знаменитому, червонцу. Более твердой валюты Советское государство не имело за все годы своего существования. С появлением червонца был связан и энергичный переход от разваливающейся экономики «военного коммунизма» к здоровым товарно-денежным отношениям и мощному экономическому росту страны периода новой экономической политики.
История червонца до сих пор, к сожалению, в полном объеме так и не написана. Между тем опыт введения такой валюты небесполезен и ныне. Создание червонца — образец решения сложнейшей проблемы. Оно стало возможным лишь при отказе от укоренившихся догм и быстрой, «на деле», перестройке экономического мышления.
Вновь, как и сто лет назад, сегодня выплеснулся спор между специалистами финансовой науки: попытаться ли стабилизировать и сохранить обращающуюся денежную единицу — рубль или вводить новую? Предлагаемые некоторыми крупными экономистами пути выхода из кризисного положения и оздоровления денежного обращения очень напоминают идею создания «нового» червонца.
Автор идеи советского червонца — того, первого, «старого» — был, бесспорно, выдающийся специалист: его идея продолжает оставаться привлекательной даже в новых исторических условиях. Но как имя этого человека? Где о нем можно прочитать? Ведь кто-то же из вполне конкретных людей «придумал» червонец. Увы, тщетны попытки отыскать эту фамилию в справочниках и энциклопедических изданиях, хотя о самом червонце говорится в любом из них…
Еще совсем недавно на вопрос, кто был автором идеи советского червонца, от специалистов, будь то историк или экономист, обычно следовал как бы сам собой разумеющийся ответ: «Ленин, естественно». И в подкрепление тут же приводились расхожие ленинские цитаты.
В. И. Ленин был подлинным инициатором проведения денежной реформы, в ходе которой и родился червонец. Тем не менее это далеко не то же самое, что и авторство идеи червонца.
С возвращением нашей истории имен репрессированных в годы «большого террора» экономистов и руководителей советского народного хозяйства в ряде публикаций авторство идеи червонца прямо или косвенно стало связываться с бывшим народным комиссаром финансов РСФСР (впоследствии — СССР) Г. Я. Сокольниковым. Действительно, 6 января 1922 года он опубликовал в газете «Экономическая жизнь» статью «Гарантированный рубль», где ради скорейшего оздоровления денежного обращения предлагал создать вторую валюту, параллельную обращающимся и с каждым днем «падающим» так называемым совзнакам. Под руководством Сокольникова была осуществлена знаменитая реформа.
К такому названию новых билетов — «червонцев» — пришли не сразу: новые банкноты предлагалось назвать и «федералы», и «целковые». Но когда кто-то вспомнил русскую монету, чеканившуюся в XVII—XVIII веках из высокопробного червонного (красного) золота (червонец — еще одно значение слова «червонный», то есть «золотой»), то на этом названии и остановились…
Авторское право соблюдается в цивилизованном мире. Естественно, самому автору идеи при этом что-то причитается, и порою — в ощутимых размерах.
Огромную практическую и теоретическую работу по превращению червонца из идеи в реальность проделали тогда Эмиссионный совет и Совет по эмиссионным делам юного Госбанка РСФСР, в который входили и дружно работали большевики А. Л. Шейнман, В. Г. Зангвилль, «буржуазные спецы» Н. Н. Кутлер, Н. В. Некрасов и Л. Н. Юровский.
…Близился срок появления червонца на свет. 21 октября 1922 года «Экономическая жизнь» публикует беседу корреспондента газеты с В. В. Тарновским. Владимир Васильевич изложил защитные меры, которые необходимо предпринять, чтобы червонец оказался действительно твердой валютой и его не постигла участь совзнака: «Банкноты будут только тогда пользоваться доверием и устойчивостью, если они будут эмитироваться для операций краткосрочного характера, почему эмиссия банкнот для удовлетворения потребностей промышленности, сельского хозяйства и долгосрочного кредита не должна служить. Несомненно, необходимо такое же осторожное отношение к эмиссии банкнот и со стороны Наркомфина. Его право на банкноты должно быть строго ограничено только пределами 3-месячных податных обеспечений. Никакие самые настоятельные долгосрочные кредиты покрываться банкнотами не должны».
Любопытно, что автор червонца и не думал считать его вечным: «Конечно, и банкноты со временем должны будут уступить место еще более устойчивому бумажному денежному знаку, разменному на золото». Но в этом Тарновский ошибся — более твердой, чем червонец, валюты у нас не будет…
Как не трудно убедиться, «отец» червонца теоретически обосновал очень красивое, даже изящное решение сложнейшей практической проблемы, единственно возможное в тех условиях. Разумеется, не будь Тарновского, к подобному же решению в конечном счете неизбежно пришел бы какой-нибудь другой специалист Наркомфина РСФСР. Однако первым был все-таки он.
Червонец как реальность и практически осуществленная денежная реформа 1922—1924 годов в целом был блестящим достижением русской экономической мысли.
Червонцу, как человеку, посвящали юбилейные торжества, 27 ноября 1927 года, когда на торжественном собрании в Правлении Госбанка СССР отмечалось пятилетие червонца, Председатель СНК СССР А. И. Рыков сказал: «Мы с вами в условиях едва ли менее трудных, чем в буржуазных странах, в условиях совершенно оригинальных, которых не знали ни хозяйство, ни денежное обращение ни одной страны в мире, сумели установить твердые деньги. Мы сделали настолько удачный шаг в этом отношении, что во всей послевоенной истории денежного обращения он является одним из наиболее интересных.
По сравнению с успехами на других участках нашего хозяйства, этот успех мне кажется наиболее ярким и наиболее удачным и, вместе с тем, он имеет наибольшее значение для всех других отраслей хозяйства. Эту денежную реформу мы сумели провести, в частности, благодаря тому, что в Госбанке удалось объединить хороших работников. Червонец, твердое денежное обращение сделалось органической частью всего нашего хозяйства и предпосылкой для его дальнейшего развития».
Через год из-за изменившихся условий кредитования это общество попадает в трудное положение. Опытнейший Тарновский хорошо видел, чем все может кончиться. Но он не покинул свой пост до тех пор, пока ему не удалось добиться, чтобы государство и кооперативные организации не понесли никаких убытков.
Чистка Наркомфина СССР, сделавшая потом и второй виток, обескровила это некогда богатейшее лучшими умами русской научной интеллигенции ведомство. Кредитно-финансовая и денежная системы страны стали разваливаться на глазах. Пришлось идти на попятную в кадровом вопросе: в Наркомфин СССР разрешили вновь принимать на службу некоторых ранее «вычищенных», но теперь «перевоспитавшихся».
Попытался вернуться и Тарновский: 3 февраля 1933 года он подает заявление с просьбой о разрешении возвратиться на место прежней его службы. «Тройка» при группе соваппарата НК РКИ СССР по разбору апелляций постановила: «Учитывая, что со дня прохождения чистки гр-на Тарновского В. В. прошло свыше 3-х лет и принимая во внимание положительные отзывы со стороны ряда товарищей коммунистов, являющихся ответственными руководящими работниками, — 1-ю категорию заменить 2-й (эта категория оставляла «вычищенному» возможность со временем, «по мере исправления», вернуться на государственную службу) сроком на 1 год со дня настоящего постановления, после чего считать возможным дело пересмотреть при наличии положительных отзывов со стороны треугольника с последнего места работы гр-на Тарновского».
Но в Наркомфин СССР, судя по архивный документам, Владимир Васильевич так и не вернулся. Дальнейшие его следы теряются. Складывается впечатление, будто на любом упоминании его имени с тех пор лежало «табу». Близилось начало «большого террора». Не постигла ли B. В. Тарновского та же, что и многих дореволюционных интеллигентов, участь «врага народа»?
Были репрессированы и главные творцы червонца и денежной реформы 1922—1924 годов: Г. Я. Сокольников («участник троцкистско-бухаринской банды»), Л. Н. Юровский («глава контрреволюционной буржуазной «школы» в области денежного обращения»). После «разоблачения» последнего, например, потребовалось опровергнуть его подлинную роль в проведении денежной реформы. И сразу же нашлись соответствующие «объяснения»: оказывается, Юровский активно работал над стабилизацией нашей валюты ради… подготовки «резервных позиций для новой буржуазии», а в деле создания червонца — его роль вообще была чисто технической.
Оказались репрессированными и погибли Н. В. Некрасов и А. А. Соколов, долгое время находился в заключении 3. С. Каценеленбаум. Опасаясь разделить их участь, не возвратился из-за границы бывший председатель Правления Госбанка СССР А. Л. Шейнман… Отныне имена этих и многих других честнейших наркомфиновцев и госбанковцев, большевиков и беспартийных, были преданы полному забвению, все заслуги стали приписываться одному человеку. «Ленинскую теорию советских денег, — писал профессор 3. В. Атлас, — поднял на высокую ступень товарищ Сталин, который не только развил ленинское учение о деньгах и золоте и отстоял его против оппортунистических искажений, но и гениально применил его в практике осуществления генерального плана социалистической индустриализации страны».
Разумеется, в такой обстановке вспоминать о В. В. Тарновском было уже невозможно. А потом об «отце» советского червонца и его коллегах просто забыли. Червонец надолго стал как бы «безымянным». Впрочем, и сам червонец к тому времени довольно серьезно захирел, не сумев стать твердой мировой валютой Советского государства.
